Ковид на жительство: как пандемия аукнется России и Карелии в новом году

Стратегия жизни

На днях ВОЗ уже заявила о том, что второй год пандемии SARS-CoV-2 может оказаться более тяжелым, назвав ситуацию в Северном полушарии «идеальным штормом»: люди спасаются от морозов в помещениях, что увеличивает риски заражения. Тревожат и новые сообщения о появлении новых штаммов коронавируса.

Официальные прогнозы на 2021 год, касающиеся отрасли здравоохранения, сегодня остаются чуть более оптимистичными — хотя бы в части трудоустройства. В Карелии, например, по оценкам Управления труда и занятости, имеется спрос на медсестер.

Однако подобный оптимизм меркнет при анализе структурных расходов федеральной казны на ближайший год: с учетом инфляции расходы на здравоохранение в текущем году сократятся на 3 процента. Эксперты не уверены, что заложенный в бюджете рост расходов на здравоохранение из ФФОМС будет исполнен: ведь взносы зависят от фонда оплаты труда. Но многим ли работникам сохранили прежние зарплаты с начала пандемии?

Федеральные эксперты в прогнозных оценках более чем осторожны, но во многом согласны с выбранной Россией «стратегией жизни».

«Могу лишь сказать, что все зависит от текущей эпидемиологической обстановки, — поделился мнением Алексей Мартынов, директор Международного Института новейших государств. — Как показывает практика, та стратегия, которую выбрали санитарные власти России в контексте всемирной пандемии, абсолютно оправдана. Мы видим, что на данном этапе мы гораздо легче переживаем всю эту ситуацию, чем многие другие развитые страны Европы, которые вынуждены снова закрываться на локдауны, останавливать экономику. У нас слава богу, этого нет. Это говорит о том, что государство выбрало правильную стратегию борьбы с этой опасной инфекцией — стратегию жизни внутри этой пандемии. Мы вполне комфортно себя чувствуем, поэтому я надеюсь, что эта стратегия будет продолжена в 2021 году, и Россия одной из первых выйдет из всех опасностей».

Еще один немаловажный фактор — начало масштабной вакцинации, как бы к ней ни относилось население. Комплекс медико-социально-психологической защиты также снижает вероятность появления новых ограничений (или возврата к старым). Впрочем, подобная «стабильность» возможна лишь при условии готовности системы здравоохранения, которая, как показало начало пандемии, к этому подошла не с самым лучшим «багажом». Стоит ли нам ожидать серьезных структурных изменений?

«Изучая экспертные мнения вирусологов и врачей, я прихожу к мысли, что в последние десятилетия вся эпидемиологическая служба страны находилась „в загоне“, — добавляет Анатолий Цыганков. — Этот вопрос мы обсуждали и с министром здравоохранения Карелии Михаилом Охлопковым, который отметил, что проблема в предупреждении и лечении инфекции в марте прошлого года заключалась в том, что не было соответствующих подразделений. В свое время они были ликвидированы, не было финансирования, подготовки кадров. Поэтому пришлось затратить колоссальные организационные и финансовые усилия, чтобы просто реанимировать этот вид деятельности».

Сегодня же ситуация формально стабилизировалась — хотя достоверность официальной статистики по заболеваемости ковидом в стране и регионе по-прежнему недоказуема.

«На мой взгляд, в структурах федеральной и региональной власти был пережит страшный стресс: многие осознали невероятную опасность эпидемий в целом, — добавляет Анатолий Цыганков. — Все осознали, что ошибочные управленческие решения, связанные с системой здравоохранения, привели к тому, что в условиях пандемии стране потребовалось значительно больше денег. Вероятно, также сегодня многие осознают, что в случае повторения ситуации может возникнуть реальная угроза „вирусной войны“, которая может быть использована как форма параллельного влияния и на экономику, и на общество».

«Антивирусное противостояние» заметно уже сегодня: конкуренция вакцин на мировом рынке и «информационные войны» вокруг эффективности того или иного антидота — лишнее свидетельство попыток влияния как на общественное мнение, так и на политические процессы.

Дополнительные деньги для медицины пока еще можно найти в резервных источниках, но только — если обойтись без очередных ковидно-запретительных мер. Но решатся ли на них власти?

«Если следовать логике событий, то мы видим, что, во-первых, сегодня возникает острая необходимость в оживлении экономического развития, — говорит известный карельский политолог Анатолий Цыганков. — Соответственно, никаких дополнительных ограничительных мер, на мой взгляд, вводиться не будет, поскольку первый период марта-июля показал, что они не принесли снижения заболеваемости, но усилили социальное напряжение в обществе».

Экономикой по экономии

По последним заявлениям Минэкономразвития РФ рынок труда в стране плавно стабилизируется: к концу осени страна подошла с 6,1 процентами безработицы при максимальных 6,4 процентах. Эта напряженность, прежде всего, зависит от экономической политики государства, а экономика страны — по-прежнему остается традиционной — нефтяной и газовой, хотя и с прицелом на диверсификацию. Способен ли ковид в 2021 году повлиять на исторически сложившиеся тенденции? И каким будет влияние так называемого «зеленого лобби», в первую очередь, со стороны США?

По мнению Олега Матвейчева, профессора НИУ ВШЭ и профессора Финансового университета при Правительстве России, зарубежные локдауны на «нефтяных» ценах вряд ли отразятся существенно.

«На мой взгляд, после прихода Байдена к власти существенное влияние на энергетический рынок Европы США смогут оказать не раньше, чем через несколько лет, — говорит эксперт. — Свободные мощности у стран, дороговизна и другие экологические проблемы, с этим связанные, не дадут этой тенденции сильно развиться. Скорее всего, можно говорить о том, что нефть и газ захотят продавать при запрете доступа к российским углеводородам. Что же касается локдауна, то влияние, безусловно, есть и будет — но мы и другие страны, присоединившиеся к ОПЕК, на это отвечают снижением объемов добычи нефти».

Потому пока видно, что, несмотря на то, что о восстановлении экономики говорить рано, нефть сегодня по-прежнему поднимается до 55 долларов за баррель, и вряд ли кто-либо сегодня заинтересован кардинально менять отношения.

Чего в таком случае можно ждать от российско-американских отношений при новой администрации Байдена? И смогут ли очередные возможные санкционные решения уронить рубль?

— Давление может быть, но нам это не страшно, — полагает Олег Матвейчев. — Курс может опуститься и до ста рублей за доллар: но когда мы на чем-то проигрываем, то выигрываем на другом. Во-первых, на мой взгляд, возможности США практически исчерпаны: например, они борются с Китаем тем, что просят, наоборот, укрепить юань. При этом же сами делают все, чтобы «уронить» рубль и сделать российский экспорт более конкурентоспособным и выгодным. То есть, в этом смысле они бьют по нашим конкурентам в других странах, которые торгуют аналогичной продукцией. В свою очередь, Россия за нужные товары (нефть, газ, оружие) все равно получает доллары, а российский бюджет выполняет социальные обязательства в рублях».

Так или иначе, какие отрасли экономики России сегодня рискуют больше остальных? А какие меньше? По мнению экспертов, сегодня в выигрыше предсказуемо остается фармакология (как и прочие сферы, «обслуживающие» ковид). Не исключено и развитие внутреннего туризма.

Для Карелии, к слову, это хороший шанс заработать дополнительные деньги — при условии грамотной финансовой и туристской политики: то, что за поездку в регион некоторые готовы отдавать приличные деньги, «КарелИнформ» сообщал совсем недавно. Впрочем, чуть охладить пыл может появление курортного сбора. Хорошие шансы есть и у… строителей.

«На мой взгляд, отрасль может пойти вверх, — добавляет Матвейчев. — По статистике, население ежегодно вывозило за границу десятки миллиардов долларов, сегодня же деньги скопились: их начинают вкладывать в недвижимость. А полмиллиона рублей — это хороший вклад в первый ипотечный взнос. К тому же, сегодня созданы приемлемые условия по кредитным ставкам, что тянет за собой спрос на недвижимость».

По мнению эксперта, топливно-энергетический комплекс вряд ли покажет большой рост: многое зависит от реализации крупных проектов (того же «Северного потока-2»). А с учетом обострения международной напряженности стране можно рассчитывать на «военные» продажи. Сильно «просесть» может транспортная отрасль, поскольку ограничительные меры сильно повлияли на пассажиропоток.

Наконец, что будет с налоговым бременем для бизнеса? И ужесточится ли контроль за доходами и расходами обычных граждан?

«Усиление налогового давления на бизнес не обещалось, тем более что отдельные решения уже приняты: создана „чуть менее плоская“ дифференцированная шкала „для богатых“, — добавляет эксперт. — По моим данным, какие-то серьезные изменения не планируется: правительство и президент — не сторонники сильного увеличения налогового бремени. И даже если появятся какие-либо планы, об этом предупредят заранее. Что касается контроля над доходами-расходами и „теневой экономикой“, то нынешний премьер-министр РФ Михаил Мишустин за время своей работы снизил ее долю в два раза, до 20-25 процентов. В планах — сокращение до 10-15 процентов. А это, соответственно, уменьшение наличного оборота и другие всевозможные меры».

Слово — воробей

Нельзя забывать и о возможных «информационных тисках», в которых может оказаться население, пусть они и вряд ли напрямую будут напрямую спровоцированы пандемией. Другое дело, что сегодня способов наказать какого-нибудь комментатора в соцсетях (или само СМИ) у государства и так хватает.

По мнению Елены Пальцевой, руководителя юридической службы по защите прав журналистов и блогеров, член правления Союза журналистов Карелии, практикующего юриста, сегодня о росте «запретительной» активности говорить нельзя. Но те или иные разговоры на федеральном уровне могут быть связаны с грядущей предвыборной кампанией. А клеветы в регионе сегодня — немного.

«Действующих механизмов вполне достаточно, чтобы регулировать отношения и привлекать к ответственности, — поясняет юрист. — Напомню, прежняя редакция статьи о клевете в Уголовном кодексе РФ предусматривала как лишение свободы, так и небольшие штрафы. Потом же размеры штрафов значительно выросли: и это изменение влияет на потенциальных нарушителей гораздо сильнее, поскольку санкция в виде лишения свободы применялась редко. В основном, суды ограничивались штрафами, но в разумных пределах. К тому же, сам факт уголовной судимости — это шлейф, который портит биографию и, как ни крути, все равно остается на всю жизнь».

Потенциальным «рассадником» клеветников сегодня многие обоснованно считают Интернет, но сетевые реалии уже сегодня контролируются силовиками? По нашей информации, сегодня у каждой такой структуры есть профильный сотрудник, который следит за контентом. И последним «фильтром» перед судом выступает Роскомнадзор: но если речь заходит об уголовном деле, то это — так называемое дело частного обвинения, которое возбуждается по заявлению потерпевшего.

Эксперт также скептически относится к возможным блокировкам иностранных информационных платформ вроде Google или YouTube. Даже если предположить, что провайдеры имеют для этого технические возможности (а имеют ли, о чем говорит чехарда с доступом к мессенджеру Телеграм), власти на такой шаг могут не решиться. Причины — бизнес-рекламная и политическая (опять выборы).

Вместе с тем, запретительные меры в Сети — или в виртуальной жизни — мало говорят о стремлении Кремля поставить национальное право выше международного, хотя такой приоритет и закреплен в Конституции. И до таких правоприменительных «высот» ковид вряд ли способен добраться.

«В международные инстанции, например, в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ), часто обращаются осужденные, а также лица, которые подвергаются насилию, граждане, которые не получают социальные выплаты по российскому законодательству, — уточняет юрист Елена Пальцева. — Там поднимаются „болевые“ темы, среди которых свобода слова не на первом месте. Считается, что приоритет закреплен, но у нас уже давно действует закон, который позволяет не исполнять решение ЕСПЧ. Но с 2015 года такому пересмотру подверглись только два решения, оба „политических“ (дело по ЮКОСу и дело об избирательном праве для заключенных). Но даже в последнем случае категоричных утверждений решение Конституционного суда не содержит».

Более того, по контексту статьи Конституции РФ и Конвенции о правах человека очень похожи: обе говорят о свободе слова и запрещают цензуру. Однако одна деталь эксперта все же беспокоит, если не пугает: своеобразная «цензура» образования в стране. И ковид тут подвернулся как нельзя «кстати».

«На волне ограничений, связанных с дистантом, уже был принят закон о дистанционном обучении, — добавляет юрист. — При этом пока муниципальные школы закрыты, а частные (в том числе, репетиторы) могут работать. Поэтому у меня складывается впечатление, что это начало конца доступного очного бесплатного образования. Может, скоро мы придем к тому, что в школах останется бесплатный минимум предметов, остальные же будут доступны за деньги. Подключайтесь к сетевым ресурсам по ссылке и, хотите — слушайте, а хотите — нет».

Образование — то же воспитание, а пока родители вкалывают на работе, чем будет занят ребенок с утра до вечера? Только лишь учебой?

Нелегкий выбор

Взрослым же пока приходится успевать и за политическими водоворотами, которые в этом году могут нарастить «активность». И в ожидании осенних выборов в Госдуму сегодня особенно активно обсуждается так называемое «умное голосование» — стратегия консолидированного мнения против партии власти, в свое время выдвинутая командой Алексея Навального.

Впрочем, по мнению экспертов, ее результативность — мягко говоря, относительна. Как полагает Анна Федорова, вице-президент Фонда открытой новой демократии, минувший год показал неэффективность «умного голосования».

«Я не думаю, что в 2021 году будут какие-то серьезные изменения: „умное голосование“ объективно работает плохо — и в масштабах страны приносит ничтожные результаты, — говорит эксперт. — Посмотрим, какую стратегию на этих выборах выберет „Единая Россия“, как она будет работать с одномандатниками, но, признаться, я оцениваю перспективу умного голосования очень скептически».

Похожего мнения придерживается Павел Данилин, директор Центра политического анализа. Но — с парой оговорок:

«Я считаю саму методику несостоятельной в принципе, а вот с самим фактором „умного голосования“ надо разбираться. Методика показала, что в Москве может применяться один способ, а в Томске, на который в прошлом году делал ставку Навальный, — совсем другим способом. Сам фактор „умного голосования“ может повлиять на людей, которые и без того разделяют жесткие оппозиционные взгляды, он действительно может на них повлиять, сподвигнуть прийти на избирательные участки, как это было в Москве на выборах в Мосгордуму, и отдать голос не за того кандидата, который представляет власть».

Как бы то ни было, эксперт называет феномен «исключительно московским» — со значительной частью оппозиционно настроенного электората и электората, который власть поддерживает, но на выборы — не ходит.

«Мы видели подобное в 2014 году, когда за Сергея Собянина, который пользовался громадной поддержкой, проголосовали, но его результат показал всего лишь 51 процент: просто потому что до этих людей не донесли, что им нужно прийти на выборы, — рассуждает Павел Данилин. — „Умное голосование“ в Москве мотивировало людей на приход на избирательный участок, но в провинции оно не работает в принципе, потому что там невыгодно мотивировать оппозиционно настроенных. Они и так мотивированы, просто их очень мало, и они, в отличие от Москвы, сегодня не способны оказывать большое влияние. В Питере это тоже не получается, потому что оппозиция очень жестко привязана к имеющимся местным политикам, и московский Навальный им совершенно не указ».

Кто-то волнуется?

К слову, о тех, кто не со всем соглашается. Или не соглашается в принципе — вне зависимости от результатов. О возможных волнениях в обществе, связанных с результатами выборов пока говорить, мягко говоря, преждевременно. А вероятность зависит от самой кампании, добавляет Анна Федорова:

«В первую очередь, все зависит от того, как пройдут выборы. Если удастся обеспечить прозрачность и легитимность процедуры, то вероятность невелика. В общем и целом я не вижу оснований сомневаться в профессионализме руководителя ЦИК РФ Эллы Памфиловой. Например, прошлый год для Центризбиркома стал серьезным испытанием из-за коронавируса, но он справился».

Масштабных волнений не предвидит и директор Центра политического анализа Павел Данилин. Если выборы будут проходить честно, то вне зависимости от результатов на улицы народ не выйдет. Впрочем, полностью отрекаться от такой возможности нельзя.

«Вспомните 2011–2013 годы [период так называемой „болотной революции“, или массовых выступлений после выборов в Госдуму VI созыва. — Прим. Ред], — добавляет эксперт. — Но при этом у нас за эти годы существенно изменилась избирательная система: она стала гораздо более прозрачной, стало больше возможностей для наблюдений, у каждого в руках видеокамеры. Появились записи с каждого избирательного участка, где в режиме онлайн ведется наблюдение. Качество избирательной системы существенно выросло, избиратель это видит, и на улицу он не пойдет».

Новое или старое

Какой же будет новая Госдума в нынешнем году? Омолодится ли? Или сменит политическую ориентацию? Может, шансы на фоне ковидной пандемии получит несистемная оппозиция? Эксперты полагают, что масштабные изменения маловероятны. Но и без изменений — может не обойтись. По мнению Анны Федоровой, пройти могут и малые партии, хотя говорить об их количестве и тем более о процентах рановато.

«Тем не менее, у меня есть ощущение, что в силу определенного запроса на обновление, который сложился в обществе, мы, может, увидим новый политический бренд в Госдуме. Я оптимистично оцениваю перспективы „Единой России“, потому что они достаточно рано, практически сразу после прошлых выборов начали заниматься подготовкой и серьезно относятся к отбору кандидатов, — говорит эксперт. — Что касается наших привычных оппозиций, то они каждый раз проходят в Думу и имеют определенную политическую инерцию, хотя электоральная база у них сужается».

Павел Данилин, директор Центра политического анализа добавляет, что в Госдуме останутся четыре партии, причем ЛДПР или КПРФ будут бороться за второе место и, возможно, получат около 13-14 процентов голосов. «Справедливороссам» эксперт «отдал» около пяти процентов, предполагаемым фаворитом же остается «Единая Россия» (в пределах 40 процентов).

«На мой взгляд, у «Единой России» в Госдуме сохранится большинство: помимо партийных списков будут одномандатники, за счет чего «Единая Россия» может получить контрольный парламен, — говорит Павел Данилин. — Возможно, что барьер преодолеет и какая-то еще партия (например, «Российская партия пенсионеров» или «Новые люди»). При этом я думаю, что необходимую квалификацию (то есть 3 процента, которые позволят получать государственное финансирование), могут преодолеть «Яблоко», «Коммунисты России», «Родина» и «За правду».

Партии «третьего эшелона» могут собрать немалый процент голосов, и, по прогнозам социологов, к ним может отойти приблизительно пятая часть от общего числа голосов на выборах.

Наконец, крайне туманными остаются перспективы несистемной оппозиции. Уже потому что неясно, кого сегодня можно таковой считать. Как уточняют эксперты, касьяновский «Парнас» сегодня не имеет квоты в парламенте, а, например, Навальный — и вовсе был связан с уголовными делами.

В целом же, не исключено, что Госдума немного «посвежеет». Как уточняет Анна Федорова, сегодня в России наблюдается тренд на появление новых и достаточно молодых политиков.

***

При всей масштабности грядущих изменений и официально объявленной вакцинации новый ковид никуда не девается. Вокруг потихоньку «плодятся» новые штаммы, а государства вовсю продолжают информационную тяжбу, для которой новая зараза — удобнейший повод влиять на общественные настроения. На «вакцинном» уровне, в том числе.

Простой пример: пару недель назад появилась информация о том, что попасть из России в Евросоюз можно будет, если путешественник получит европейскую прививку Pfizer. Потом, конечно, появились многочисленные опровержения. Но осадок — остался.

«Если подобная информация будет грамотно „упакована“ и предложена избирателю, он может озлиться на власть, тогда и реакция при голосовании будет отрицательная, — добавляет политолог Анатолий Цыганков. — Если же структурам власти понадобится сделать процесс голосования более управляемым с точки зрения государственных институтов, они могут ситуацию, что называется, возбудить психологически».

Отсюда — вероятность новых ограничений с целью управления процессом голосования. То есть — выполнение уже не медицинских или экономических, а политических задач. Однако если иметь это в виду, то в подобных опытах кто-либо вряд ли согласится участвовать.