О жизни и её комических составляющих, о мужчине и женщине, а ещё об иллюзорных мирах и неоднозначной реальности рассказывает новая постановка «Другой человек» в театре «Творческая мастерская».
Вы хотите сказать, что я замужем? Какая прелесть!
С этих слов петербургскому режиссёру Александру Невинскому стало ясно, что пьеса необычная и её нужно ставить. Зрителю же именно с этих слов становится всё совершенно непонятно. Первые полчаса он ещё пытается строить догадки, при каких обстоятельствах мог бы состояться подобный диалог, в какой ситуации могли оказаться люди, произносящие такие слова? Просто по старой доброй привычке, мы привыкли всё в своей жизни объяснять, раскладывать по полочкам. Впрочем, уже к середине спектакля становится очевидно, что понятнее не будет, и строить догадки просто нет смысла.
Здесь герои придумывают себе новые личности, воплощая в них свои мечты, они вдохновляют друг друга. Кажется, они придумывают себе жизни, а, может быть, вспоминают их. Также вероятно, что всё это может происходить с ними и на самом деле.
Эту историю разные режиссёры ставят по-разному. У кого-то получается совершенный сумасшедший дом или, наоборот, представляется простая бытовая история. Кто-то пытается хоть немного помочь зрителю разъяснить ситуацию. Например, харьковский режиссёр Дмитрий Гусаков предложил такой вариант: действие пьесы, все воспоминания героев – это клиническая смерть, а финал – их реанимация после автокатастрофы. И всё будто становится на свои места, однако тут же, потеряв долю безумия, история перестаёт быть захватывающей.
Таким же, как спектакль «Другой человек» – немножко безумным, вероятно, от этого невероятно интересным – оказался и режиссёр постановки. Поэтому и разговор с ним совершенно неожиданно получился не столько о пьесе и постановке, сколько о жизни, о её комических составляющих, о мужчине и женщине (в основном, о женщине), а ещё об иллюзорных мирах и неоднозначной реальности. Как признался Александр Юрьевич, каждая постановка - это рассказ о самом себе.
12 лет назад он влюбился в первые слова пьесы, и только сегодня сбылась его мечта. «Другой человек» появился в «Творческой мастерской».
Фрагменты беседы с режиссёром-постановщиком Александром Невинским.
Эти полтора часа спектакля я прохожу вместе с героями, поэтому после чувствуется некое опустошение. Ведь дальше мне спектакль уже не принадлежит, и после премьеры всегда возникает ощущение грусти. Как женщина ощущает себя по-разному до и после рождения ребёнка, так и я.
Не сказать, что за время работы над спектаклем я сильно устал. С ребятами работалось очень комфортно. Но первое время пришлось, конечно, понервничать, «Другой человек» – не какая-то бытовая история. Всё пришлось придумывать, потому что в тексте вообще ничего нет, только буквы диалога.
Это потрясающая драматургия, где в первых репликах – завязка всей пьесы. Сначала предлагал эту пьесу разным театрам, а потом перестал, потому что везде отказывали, говорили, что слишком заморочено, ощущение сумасшедшего дома. Зрители любят, когда всё понятно, любят комедии положений. Мне же кажется, что чем больше у зрителей будет вопросов, тем лучше. Вы поймите, это же хорошо, если удастся достучаться, открыть какие-то свои ассоциации. Всё, больше ничего не надо. Это и есть самое большое достижение.
Я очень долго искал то, что слышал в детстве. Музыка романса «Белеет парус одинокий» – это воспоминания из моей юности.
Рисунки к спектаклю сделаны одной моей знакомой. Она пишет рассказы, стихи, а какое-то время назад увлекалась рисунками мышкой. Мне их случайно кто-то показал, и я подумал: это то, что нужно. Там балерина, птицы, окна – выглядят словно детские рисунки, они и должны вызывать определённые реакции.
Любой спектакль я делаю про себя. Этот – про себя того, по которому скорблю. А ностальжи у меня по себе в возрасте от 11 до 15 лет. Это переход к начавшемуся взрослению, но тот период, когда ещё не начали подвергаться уничтожению все душевные вибрации.
С детства у меня всегда было ощущение, что во мне существуют два человека: я и мой критик, который все мои действия всегда подвергал сарказму, иронии и насмешке. Я в детстве даже разговаривал сам с собой вслух и размахивал руками. Думал, что это пройдёт, но, к счастью, не прошло. Так вот, именно мой критик научил меня быть внимательнее к деталям. Как режиссёр я моделирую искусственный мир, который, чем более тщательно продуманы все детали, тем будет интереснее.
Помню, был у нас мастер… Он умер, все стоят на прощании, говорят речи. А он был худой, с длинным носом. Вдруг появляется персонаж, который не в курсе сути происходящего. Муха. Она летает, потом садится (конечно, на нос) и начинает потирать лапки. Вот и комический нюанс. Другие не замечают, а я замечаю.
Мне очень нравится работать над женскими персонажами. Женщина – это космос. Я вообще давно женщину изучаю. Вы совершенно не похожи на нас, мужчин. Всё на вас держится. Мужчина пускай считает, что завоевал женщину, а она на самом деле просто в нём оказалась заинтересована, ведь если женщина не захочет, её никогда не завоюешь. В процессе эволюции женщина всегда пропускала мужчину вперёд, очень хитро, конечно.
В каждой женщине сидит девочка, только некоторые в себе её загнали глубоко. Есть те, кто в себе не любит эту девочку, а есть женщины, в глазах которых я вижу малышку. Женщине может быть 80 лет, лицо всё в морщинах, а улыбается, как девочка, и я это вижу.
Ира Старикович такой человечек, я её обожаю, у неё чудесный внутренний тремор… Никто другой эту роль сыграть бы не смог, получилась бы кривляка, а Ира может действовать на грани. Я люблю таких людей, как Ирин персонаж. Других людей. Но большинство не другие, и это большинство развешивает ярлыки.
Мне интересны пьесы многозначные. В зале во время этого спектакля происходит создание чего-то нового. А в финале нет жирной точки, только хорошее многоточие, звучащая в конце музыка как замирающие аккорды. Остальное пускай каждый дорисовывает сам, но это уже совсем другая история…