Ирина Петеляева: «Наши дети оказались умнее государства»

Россию потрясает череда скандалов, связанных с ЕГЭ. Карелия пока не числится в списке регионов, где отмечены серьезные нарушения, но это не означает, что у нас проблем не существует. Ситуация с ЕГЭ в целом такова, что требуются масштабные государственные решения по ее исправлению. Об этом мы поговорили с заместителем Председателя Законодательного Собрания Карелии Ириной Петеляевой.

– Ирина Владимировна, вы много лет жизни отдали работе в образовании и сейчас близко к сердцу принимаете эту проблематику. Не кажется ли вам, что ЕГЭ себя настолько дискредитировал, что впору его отменять?

– Это не ЕГЭ себя дискредитировал, а государственная система управления образованием в масштабе страны. Любую, даже самую хорошую, идею можно дискредитировать бездарным исполнением. Что мы сегодня и видим.

ЕГЭ в форме тестирования – это один из возможных вариантов проверки знаний. У этого способа есть свои плюсы, есть свои минусы, но в целом это не самый плохой способ проведения экзаменов. Во всяком случае, мне кажется, ЕГЭ позволяет достаточно адекватно оценить знания школьников при правильной его организации. Я не совсем уверена, что форма тестирования идеально подходит для таких дисциплин, как история, обществоведение, литература – то есть там, где не всегда есть единственно «правильный» ответ. Но в точных науках, при проверке языковой грамотности тестирование, в принципе, дает объективный результат.

Другое дело (и мы сегодня в этом ясно убедились), что государству мало было ввести ЕГЭ в форме тестирования. Необходимо было организовать и сформировать целую систему обеспечения, включая вопросы сохранения информации, защиты от несанкционированного копирования заданий, от возможных злоупотреблений, от недобросовестности исполнителей. Ну и, конечно, необходимо было адекватно оценить развитие современных средств связи, возможностей интернета, социальных сетей и так далее. Ничего этого сделано не было, и мы получили то, что получили. Наши школьники оказались умнее нашего государства и воспользовались недостатками в системе организации ЕГЭ.

– Кажется, вы не склонны осуждать тех выпускников, которые списывали ответы во время ЕГЭ?

– Знаете, меня искреннее возмущает, что наши чиновники от образования всю проблему видят лишь в том, как поймать, изобличить и наказать списывающего школьника. По-моему, ловить, изобличать и наказывать надо, в первую очередь, тех, кто допустил утечку экзаменационных заданий – и не исключено, что тут замешаны сами чиновники от образования. Наказывать нужно тех, кто сделал из экзаменационных заданий бизнес, кто торговал ими. Но ведь это сложно! Куда проще поймать за руку школьника и обрушить на него весь праведный гнев – лишить аттестата, аннулировать результаты экзамена и так далее.

Изобличать и разрушать нужно всю сложившуюся систему, при которой фальсификация результатов ЕГЭ, в общем-то, выгодна всем, хотя никто в этом открыто не признается. В максимальном результате ЕГЭ заинтересованы чиновники от образования на всех уровнях – от федерального министерства до районного отдела образования. Заинтересованы директора школ и учителя, поскольку от результатов ЕГЭ теперь зависит их зарплата. Заинтересованы родители учеников и сами ученики – тут все понятно. Вся система «заточена» не на объективность, честность проверки знаний, а исключительно на положительный, любой ценой, результат. Удивительно ли то, что происходит?

В этой истории я, действительно, меньше всего осуждаю детей, школьников. Они как могут борются за свое будущее. Не они виноваты в том, что созданы условия, при которых выигрывает тот, кто покупает ответы, ловчит и списывает. Невозможно жить честно, когда все вокруг обманывают.

Самый страшный, на мой взгляд, результат, к которому привела нас практика организации ЕГЭ, состоит как раз в том, что в стране создана такая немыслимая, с точки зрения нравственности, обстановка: обманом, жульничеством жить проще, удобнее и выгоднее для большинства, чем честностью и порядочностью. Хороший урок все мы преподали мальчикам и девочкам, вступающим в жизнь…

А настоящий ужас начнется позже – когда масса выпускников школ с фактически украденными 95- и 100-балльными результатами ЕГЭ придет в вузы. Действительно умные, талантливые ребята, недобравшие баллов, останутся за бортом. А высшей школе придется иметь дело с «покупателями» результатов. Как они будут учиться? Так и будут еще пять лет покупать зачеты и экзамены?..

– Однако что же делать? Сегодня звучат самые разные предложения – например, обыскивать детей при входе, чтобы они не проносили на экзамен гаджеты. Кто-то предлагает запретить детям во время экзамена выходить в туалет…

– Ага. Давайте еще кольца им в нос вставим и цепями к партам прикуем. А чтоб в туалет не бегали – за три дня до ЕГЭ кормить перестанем…

А, может, все-таки начать с коррупции в системе образования? Может, попытаться предотвратить утечки экзаменационных материалов? Как-то же справляются наши военные и спецслужбы с сохранением своих тайн. Значит, можем, если захотим? В настоящее время утечка экзаменационных материалов в сеть возможна на любом уровне – и на федеральном, и на региональном, и на муниципальном. И пока это так, задания будут оказываться в сети раньше, чем на экзаменационных столах у выпускников.

Хорошо, раз уж мы не в состоянии предотвратить утечки, давайте сделаем так, чтобы попавшими в сеть материалами невозможно было воспользоваться на экзамене. Например, давайте оснастим пункты сдачи ЕГЭ аппаратурой глушения телефонного сигнала. Это что – какая-то запредельная техническая задача для страны, осваивающей космос? Почему это не делается?..

А еще я бы предложила решение, которое, я понимаю, многим покажется крамольным. Я бы убрала из пунктов сдачи ЕГЭ учителей.

– ?! Как же сдавать экзамен без преподавателей?

– Ну а почему проводить ЕГЭ должны именно учителя? Никакой собственно педагогической работы там нет. Есть большая хозяйственная и организационная работа по подготовке пункта сдачи экзамена и обеспечению его всем необходимым. Надо соблюсти процедуру, установленный порядок проведения экзамена, в том числе исключить списывание. Собрать работы, обеспечить их сохранность, транспортировку и так далее. Этим совсем необязательно должны заниматься педагоги и директора школ.

С огромным уважением отношусь к учителям, но в то же время не понаслышке знаю, как они порой беззащитны перед, скажем так, влиянием. Особенно в небольших населенных пунктах. Да и Петрозаводск – город маленький. Всегда найдется какой-нибудь начальник, который «вежливо» попросит через директора. Всегда объявится чей-нибудь хороший знакомый с просьбами «войти в положение», «не осложнять жизнь ребенку» и так далее. И учитель, работающий на приеме ЕГЭ, прекрасно понимает, что экзамен пройдет, а ему еще работать и работать и с этим директором, и с этим начальником, и жить в маленьком городке или поселке, где все знакомые… Проще «не заметить», как кто-то списывает, пользуется телефоном.

Думаю, что примерно таким вот образом и появляются такие результаты ЕГЭ, что в некоторых регионах Северного Кавказа у нас больше всего выпускников со ста баллами по русскому языку…

– Кто же должен, по-вашему, работать в пунктах сдачи ЕГЭ?

– Думаю, что это должны быть совершенно независимые, не связанные с системой образования, может, даже случайным образом отобранные люди. Они должны нести личную ответственность – вплоть до уголовной – за фальсификацию результатов в любой форме.

Любое общество создает подобные институты для решения специфических задач. Ну, например, во время выборов на избирательных участках работают независимые наблюдатели, которые призваны не допустить нарушений. В судах создаются жюри присяжных, и выработан механизм ограждения этих людей от всяческих внешних воздействий. Наверное, без чего-то подобного не обойтись и в случае с ЕГЭ. И если это не даст стопроцентной гарантии справедливости и честности сдачи экзамена, то, вкупе с другими организационными и техническими мерами, позволит хотя бы исключить массовое жульничество.