Общество интересов: почему суды запрещают СМИ работать на резонансных процессах

Суды и журналисты в поисках объективности, бывает, оказываются по разные стороны. Хотя при всей функциональной разнице участники объединены уже тем, что зачастую участвуют в общественно значимых событиях. Чиновники, депутаты, руководители и другие публичные персоны справедливо предполагают, что журналист может заинтересоваться тем или иным процессом. И он (если, конечно, не ангажирован в худшем смысле) сработает не по житейскому любопытству, а выполнит профессиональную задачу.

Впрочем, судьи в Карелии редко, но все-таки запрещают СМИ фиксировать то, что происходит на заседании. А то и вовсе закрывают весь процесс по причинам, которые иногда больше похожи на формальность, чем на обоснованную необходимость. Много ли было подобных казусов в республике за последние годы? И какие именно дела (или их «части») превращались в наглухо запертые сейфы?

Сначала бизнес?

В феврале 2020 года Петрозаводский городской суд избирал меру пресечения для бывшего министра по дорожному хозяйству, транспорту и связи РК Алексея Кайдалова, обвиняемого в получении взятки в особо крупном размере. Многочисленных журналистов в зал заседания не пустили: по нашей информации, суд, в том числе, сослался на коммерческую тайну. Но разве можно объяснять такое решение чьим-либо «частным интересом», если речь идет о публичной персоне? Тем более, если ей официально вменяется мздоимство в бюджетном учреждении?

Журналисты все равно добыли необходимую информацию, которая, как минимум, не повредит деловой репутации бывшего чиновника, которая уже подмочена самим фактом обвинения. На заседании сторона защиты предлагала домашний арест или залог, но суд решил иначе. Сейчас экс-министр находится под стражей в петрозаводской колонии №9 и воздерживается от дачи показаний.

Напомним, по версии следствия, Кайдалов и заместитель директора аэропорта Игорь Волчек в 2019-2020 годах получили от бизнесменов первую часть взятки в 800 тысяч рублей за помощь при заключении договора подряда по строительству объекта на территории аэропорта. В целом фигуранты, как полагают в Следкоме, рассчитывали на 1,5 миллиона рублей. Ныне обоим вменяется ч.6 ст. 290 УК РФ - получение взятки группой лиц по предварительном сговору, в особо крупном размере.

Излишняя избирательность?

Необычная логика отмечалась и в судебном процессе по делу экс-главы администрации Олонецкого района Сергея Прокопьева , который скоропостижно скончался 2 февраля. Мы приносим искренние соболезнования семье и близким и сразу уточним, что говорим лишь о процессуальной стороне спора.

По сообщениям очевидцев, судья не запретил журналистам присутствовать на заседании, но при этом не разрешил фотографировать себя, секретаря заседания и адвоката. Другими словами, процесс был открыт, но частично «общественно-нивелирован». Во-первых, по мнению наблюдателей, глава администрации по объективным причинам не мог посещать суд. Во-вторых, многим журналистам и операторам, выбравшимся в районную командировку, необходимо было в рабочем порядке запечатлеть кого-либо из участников процесса в объективах камер. Иначе – что это за телевидение?..

К слову, Олонецкий районный суд также прекратил дело в отношении депутата местного Совета Нины Щербаковой, которая ранее сообщила о высказываниях Прокопьева. Администрация обвинила ее в клевете на главу администрации, публично заявив о нашумевших фразах – про «социальных паразитов» и «расстреле четверых».

Надейся на голову?

В январе 2020 года журналисты столкнулись с редким в их практике решением суда, который в изначально открытом заседании запретил не только фотографировать, но также использовать диктофон и даже блокнот. Формально – из-за того, что могли быть нарушены права и интересы несовершеннолетних. Более того, сам процесс по ходатайству ответчиков в том же заседании был объявлен закрытым.

Потому резонансная история со снюсом у кадетов Президентского кадетского училища могла остаться не более чем историей, если бы не комментарии, которые по итогам заседания удалось получить. Напомним, начальник курса и старший воспитатель в суде просил отменить выговор, который заработал, в том числе, за то, что не рассказал о кадете со снюсом руководству.

Один из ребят попался с «жевательным табачным изделием» еще в марте 2019 года. Воспитатель провел с кадетом воспитательную работу, сделал отметку в журнале, а позднее был переведен на другой курс и получил дисциплинарное взыскание.

В начале заседания (на тот момент открытого) действительно назывались фамилии подростков. Но разве опытный журналист не знает о том, что разглашать такую информацию он не имеет права? А за начинающим – всегда стоит редактор, который по должности обязан разбираться в тонкостях профессии.

Не знаю, но не дам?

Летом 2017 года завершился суд между бывшим директором лицея №13 Галиной Васильевой и администрацией Петрозаводска, которая в июне расторгла с руководителем трудовой договор. Тогда городской суд признал увольнение директора законным, однако решение озвучил в закрытом режиме.

История с увольнением сопровождалась большим общественным вниманием: местный сегмент Сети пестрел петициями в защиту директора, у мэрии проходили публичные акции. Тем не менее, администрация ходатайствовала о закрытом процессе, и суд эту просьбу удовлетворил. Как вспоминают очевидцы, причиной стала жалоба школьницы на поведение директора. И ее персональные данные могли стать достоянием общественности.

Правда, в жалобе, которая была приобщена к материалам дела, эти данные… отсутствовали. То есть даже суд не знал, как зовут школьницу. Конечно, никто не отрицал, что речь идет об ученице именно этой школы, но не более того. А судья, по предположениям наблюдателей, таким решением всего лишь создала себе комфортную атмосферу для работы. Вероятно, работать действительно тяжело, но какое потенциальное дело обходится без потенциальной громады зрителей? Тем более, если о личности ребенка не знают ни стороны, ни сам суд?..

Исказить все?

Впрочем, резонансные административные или тем более уголовные дела (например, с несовершеннолетними, фактами семейного или сексуального насилия и пр.) действительно требуют осторожности. Но случается, что участники более «частных» разбирательств оказывают себе медвежью услугу и сами попадают в резонанс.

Такой конфуз произошел с жителем Питкяранты Максимом Корепановым, который через суд требовал от редактора сетевого издания в Карелии и председателя Союза журналистов РК Евгения Белянчикова 400 тысяч рублей. За якобы попранные честь, достоинство и деловую репутацию. Подробности истории легко найти в Интернет-поисковиках, но нас сегодня все же интересуют процессуальные детали.

Как вспоминают наблюдатели, истец попросил суд закрыть процесс и мотивировал ходатайство любопытнейшим аргументом. Мол, в заседании присутствуют журналисты, которые могут выдать искаженную информацию. Аргумент универсален, ведь тогда теоретически можно закрыть любой процесс. Так или иначе, увидев свое фото из суда в СМИ, Корепанов заявил, что запретил себя фотографировать (но после того, как судья открыла заседание). Фото же было сделано до начала процесса, и учитывать следует совсем другие, общегражданские, нормы. Потому деньги получить не удалось.

Мнение эксперта

О чем же говорит местная судебная практика? Как поясняет известный медиа-юрист и член правления Союза журналистов РК Елена Пальцева, прежде всего, нельзя утверждать, что суды, вводя то или иное ограничение на сбор информации, всегда идут против журналистов. Последний пример с Максимом Корепановым – тому доказательство.

Однако практика разнится. Причем суды зачастую действуют по разным правилам. К примеру, для районных судов характерна норма, при которой редакции необходимо заранее заявить ходатайство о присутствии на процессе. Однако никто не гарантирует, что просьба будет удовлетворена, вплоть до появления журналиста в зале суда, ведь это – общая для всех норма.

«Суды действуют по своему усмотрению, - добавляет юрист. - Кто-то подходит к вопросу с бюрократической точки зрения, кто-то менее формален. Но чем опытнее судья, тем он увереннее, поэтому отмечу, что в большинстве случаев суды действуют адекватно. Так, большинство диффамационных процессов в республике были открытыми».

Есть и другие процессуальные тонкости: например, с интернет-трансляциями. Эксперты вспоминают случай по одному из уголовных дел, когда судья запретила подобный «лайв» - и это решение было разумным. Как минимум, потому что свидетели по делу (а они находятся в коридоре и ждут вызова) не должны знать, что происходит в зале.

Другое дело, когда Интернет-трансляцию путают с аудиозаписью. Это два самостоятельных способа получения информации, поясняет Елена Пальцева. И диктофон (как и любое другое устройство с такой функцией) можно использовать автономно, причем разрешения на это у судьи журналист спрашивать не обязан.

В целом же Карелия отличается журналистско-судебным спокойствием. По крайней мере, резонансные случаи последних лет, которые мы смогли вспомнить, еле удалось пересчитать по пальцам. Есть и другие истории, которые заслуживают внимания.

Например, длительная тяжба редакционного фотографа Сергея Юдина, который еще в 2015 году получил штраф в 300 рублей за съемку в коридоре суда. Тогда рассматривалось уголовное дело заммэра Петрозаводска Евгении Сухоруковой , обвиняемой в превышении должностных полномочий, и приставы потребовали убрать аппаратуру. Фотограф отказался, за что позже получил штраф в 300 рублей. Спор закрутился вокруг правил поведения в городском суде, которые, по мнению стороны защиты, должны были соответствовать федеральному законодательству. Отстоять свою правоту журналистам не удалось.

«Тотального запрета на фото- или видеосъемку в суде быть не должно, - говорит Елена Пальцева. - Скажем, если в кадр попадает несовершеннолетний, то, разумеется, тут действуют серьезные запреты и ограничения. Однако в целом суды через общий запрет на съемку в коридорах суда без разрешения председателя суда действуют скорее превентивно: мы лучше запретим, чтобы не допустить возможное (!) нарушение закона. Этот тезис спорный, потому что коридоры суда и вестибюль это места, где журналист собирает информацию, в том числе и путём фотографирования».

Разумеется, каждый имеет право на изображение, но в общем правиле есть исключения, в том числе, если изображение имеет общественный интерес. Например, адвокат, представляя интересы чиновника, представляет интересы власти. Как тогда относиться к тому, что он запрещает себя фотографировать?