Превращение. Быть Иосифом Виссарионовичем

Перед спектаклем «Карамболь после полуночи» из зеркала на нас смотрит Иосиф Виссарионович – те же седые виски, те же усы и, конечно, трубка. Каково это - на два часа стать другим человеком?

Пьесу Григория Фукса о фантазиях Михаила Булгакова воплотил на сцене главный режиссёр Национального театра Карелии Андрей Дежонов. Он поставил экспериментальный спектакль на Малой сцене Национального театра Карелии и сыграл роль генсека.

Спектакль и впрямь оказался очень неожиданным для зрителя. Во-первых, он начался в фойе, где строгие сотрудники НКВД, вызвав группу людей, повели их по лабиринтам закулисья, мимо квартиры алкоголиков, прямо на место действия – в квартиру Булгакова. Во-вторых, той ночью в квартире известного писателя все перевернулось с ног на голову. Булгаков представлял, как сам товарищ Сталин выпивает с ним из диковинных чарок и хвалит работы писателя. А исполнитель главной роли Андрей Дежонов свою очередь представлял, каково это – быть Иосифом Сталиным?

Его называли тираном, сатрапом, деспотом, но и «великим вождём и учителем», «мудрым отцом», «зодчим коммунизма», «локомотивом революции», «борцом и соколом»…

Каково это: на два часа стать другим человеком?

Мы заглянули в гримёрную исполнителя главной роли и режиссёра спектакля «Карамболь после полуночи» Андрея Дежонова, чтобы увидеть весь процесс его превращения в лидера СССР Иосифа Виссарионовича Сталина.

Перед зеркалом в гримёрной происходят настоящие чудеса. Создаются другие лица, меняются национальности, проявляются другие личности. Вот и сейчас перед спектаклем «Карамболь после полуночи» на нас смотрит Иосиф Виссарионович – те же седые виски, те же усы и, конечно, трубка.

– Андрей Анатольевич, каков ваш Сталин?

Как и всех в этой стране, его режим задел и моих родственников. У меня деда раскулачили, а прадеда расстреляли… Потому-то и было интересно и сложно попытаться понять, почему это происходило? Почему он себя так вёл? В чем причина таких поступков? В его действиях оказалось много логики, которая имеет право на существование. Она может иногда шокировать, раздражать, но она там есть.

– То есть сейчас отношение к лидеру СССР поменялось?

До спектакля к нему было однозначное отношение: Сталин - тиран, злодей, кровопийца. Сейчас что-то прояснилось, во всяком случае, для меня, я стал узнавать какую-то более подробную информацию о том, что с ним происходило, чем объяснялись его поступки. У него ведь была непростая история. Это был очень неглупый человек, но он был в команде такой своры, что у него был выбор – либо он будет самым матёрым волком, либо его сожрут.

Этот большой эксперимент нам очень дорого обошёлся, но это был всё-таки эксперимент. Также, как и Пётр I, Сталин был тираном и реформатором, а в нашей стране и невозможно быть реформатором, не будучи тираном: никто не хочет никаких реформ, все хотят спокойно жить, чтобы никто не трогал.

– Каким для вас было важно показать на сцене товарища Сталина?

Мне хотелось, чтобы он был убедительным, не карикатурным, не злодеем. Показать его человеком со своей точкой зрения, со своей жизнью, своей судьбой. Уйти от штампованного восприятия Сталина, которое было даже у меня.

И потом, у нас же фантазия. Булгаков всё выдумал, к нему пришёл придуманный Сталин, это даже больше впечатление от руководителя государства. Поэтому у меня не было задачи делать реального персонажа, здесь есть возможность художественного хулиганства. Мне не надо изображать его так, как представляли его при жизни, чтобы был похож, или, не дай бог, смешон.

– С помощью чего удалось найти тот образ, который и воплотили на сцене?

У того же Григория Фукса – автора пьесы –есть книги, в которых он изучал отношения Сталина и Фадеева, к примеру. У меня под рукой стали появляться книги «Булгаков и Сталин», «Булгаков глазами современника». А ещё летом друзья пригласили меня в Грузию... Это мне очень помогло найти образ. Я, к примеру, разговариваю не как Сталин, а как мой грузинский друг – главный режиссёр Батумского драматического театра.

Я побывал в Гори, где родился Сталин, там побродил по историческому музею, посвященному жизни самого известного уроженца города. И, когда начинаешь знакомиться с героем, оказывается всё не так просто.

– Эта горбинка на носу так меняет внешность…

Она формирует мне другую национальность (улыбается).

У меня с этой горбинкой многое связано. В институте мне точно такую же делали в течение трёх лет (я играл француза, гасконца южанина), и очень часто ассистенты режиссёра кино из-за неё расстраивались. Они ждали меня после спектакля, чтобы пригласить сниматься и совершенно неожиданно обнаруживали курносого парня, совсем не того, кого хотели увидеть.

– То есть, в ваших жилах не течёт грузинская кровь?

Может 1/16 грузинской крови во мне и есть.

– Откуда вы родом?

Я наполовину помор. Родился я в Санкт-Петербурге, но мой дед из Петрозаводска, а вся его семья из Кандалакши. По матери родственники из Старой Руссы.

– Вспомните самую страшную вашу роль?

Как-то я загримировался под своего преподавателя – Льва Додина, а он для нас, студентов, был страшнее Сталина, Ивана Грозного и Петра I вместе взятых. Он очень грозный педагог. Очень жёсткий. Поскольку всегда боролся со сталинизмом, сам немного стал сталинистом. У нас сейчас прекрасные взаимоотношения, но тогда его лейтмотивом было – падающего подтолкни.

Он растерялся, когда пришёл и увидел, что вместо него мастерство ведёт другой Додин, правда, буквально на минуту. Вот это было страшно - он сидит рядом и смотрит, как ты его пародируешь. Но, несмотря на то, что он был очень требовательный преподаватель, подобные хулиганства любил.

– Вы уже когда-нибудь играли глав государств?

В 90-е я играл Ленина, правда, в КВН. Это был КВН (Клуб Весёлых и Находчивых) между театрами в Санкт-Петербурге. Там было всё проще: я перевязал себе лицо, как будто мучился зубной болью, надел кепку и галстук в горошек.

Мой Ленин читал рассказ Зощенко про графин: маленький Ленин разбил графин, сразу в содеянном не признался, а дома маме всё же сказал... И, когда взрослый Ленин читает про разбитый графин, то все вокруг понимают, что графин – это нечто другое.

– Андрей Анатольевич, меняется ли что-то внутри, когда на вас из зеркала смотрит лидер Советского государства?

Наверное, не в той степени, в которой можно подумать. Но горбинка и 1/16 дает мне право играть грузина (смеётся).