Откровения музыканта

Карелии повезло. У нас выступал артист, который чаще гастролирует за рубежом (за немыслимые гонорары), его виолончель оценивается в два миллиона долларов, он редко бывает в провинции – выдающийся виолончелист заслуженный артист России, солист Московской филармонии Александр Князев.

Смотреть на Александра Князева, а особенно слушать его – огромное удовольствие. Музыкант будто бы уводит за собой в удивительный мир музыки. В личной беседе может с такой же страстью увлечь рассказами об архитектуре, женщинах, путешествиях и кино.

В Карелии концерты Александра Князева и Камерного оркестра Игоря Лермана, благодаря сотрудничеству с Московской филармонией и программе «Всероссийские филармонические сезоны», вошли в число звездных концертов этого сезона. Причём Карелии повезло вдвойне. Александр Князев показал себя не только как выдающийся виолончелист, но и как органист, дав концерты не только в Петрозаводске, в Карельской филармонии, но и Кондопоге. Когда ещё кондопожский орган удостоится внимания такого артиста?

В Кондопоге мне понравился зал, понравился орган. Единственное – я не понимаю, почему он стоит здесь? Инструмент очень хороший, достойный, разнообразный, но этот зал для него слишком мал. Для такого мощного органа нужно пространство. Ведь, если включить максимальную звучность здесь, она будет оглушать, а орган – не дискотека, где, чем громче, тем лучше. В России 4-мануальные органы стоят в трех городах – в Москве, Казани и Калининграде. Кондопога четвертый.

В то же время замечательно, что сюда люди приезжают из Петрозаводска, правда, если бы он стоял в Петрозаводске, было бы больше толку.

Люди иногда просто ходят послушать органную музыку, они не знают, Бах это или Гендель. Это лучше, чем ничего. В любой стране должна быть культура. У нас культура есть только в Москве, Петербурге и еще в некоторых других городах.

Для нас орган в диковинку. Другое дело, что у нас в России все делается без меры. Когда поняли, что орган – это золотая жила, начали ставить органы везде, в каждом городе. Абсолютно без мысли их начали ставить в наши православные храмы. Ставили в советское время, когда храм был не храм, а гараж или в лучшем случае библиотека. В Красноярске, в Томске, в Омске… Поставили на место алтаря, в святое место, поставили кресла – вот тебе концертный зал.

Когда увидели, что люди ломятся на органные концерты, стали устраивать по 30 концертов в месяц. Людей во многих местах перенасытили. Но все равно органная культура у нас на высоком уровне, орган популярен. Я считаю, что в России – расцвет органа по сравнению с западными странами. Там не закат, но нет интереса.

Органом в Европе никого не удивишь, там обратная ситуация, органов много, все слышат его с детства. В Европе стать органистом экстра-класса очень трудно, надо быть сверхгением (и такие, конечно, есть). Много хороших органистов, на которых никто внимания не обращает (кстати, по сравнению с инструменталистами получают они копейки). Там орган никогда не стоит в концертных залах – только в церкви и там устраивают концерты. Есть, конечно, виртуозы, например, Жан Гийю, на которого сбегается весь Париж, он самый высокооплачиваемый органист мира, наверно, получает пять тысяч долларов за концерт. Я получаю десять тысяч евро как виолончелист. У органистов другие расценки.

Мне нравится орган, его звучание. Не объяснишь же, почему тебе что-то нравится? Нравится и все. Я очень люблю музыку Баха, хочу сыграть всего Баха. Чтобы самому играть Баха, я научился играть на органе. Началось все как увлечение, но, поскольку я профессионал, я стал профессионалом в игре на органе. Первым органистом в России – по гонорарам точно. Да и по игре. И мне это доставляет огромное удовольствие.

Неважно, из какого города оркестр – важно, как он играет. И столичные оркестры бывают непрофессиональными. В Москве достаточно много оркестров, с которыми я не играю. А Оркестр Игоря Лермана (Набережные Чалны) – это прекрасный коллектив, для меня он стоит на высокой планке. Критерий в музыке один – это талант. У Игоря Михайловича большой музыкальный талант, вот он меня и привлекает. Благодаря этому таланту и оркестр играет хорошо, и солисты с ним играют хорошие.

Музыка уже подразумевает, что вы находитесь не в реальном мире. Все музыканты разные, может, кто-то, пока играет, думает о чем-то реальном. Я так не умею, я нахожусь «в образе» той музыки. Для меня это нормально, я же не в первый раз выхожу на сцену… У каждого произведения свой образ.

Эта виолончель у меня уже двадцать семь лет, с ней действительно уже особые отношения. А органы всегда разные, но есть органы любимые – например, орган в Париже, гениальный 5-мануальный орган в церкви Сент-Эсташ, я на нем уже много раз играл. Самый любимый орган в рижском Домском соборе, огромнейший, 4-мануальный, один из лучших в мире. Я полюбил орган в Калининграде – он замечательный. В Казани, к сожалению, я играл только один раз, надеюсь, что поиграю еще – тоже очень хороший инструмент. В Москве неплохие органы – их два, но один находится на реставрации.

Вот, например, если в сексуальном плане у вас все хорошо с одной женщиной, зачем искать другую? Моя виолончель 1733 года, мастер Карло Бергонци – он был любимейшим учеником Страдивари, это практически такой же высокий уровень. Стоит она два миллиона долларов, и, конечно, она не моя, а принадлежит Госколлекции, Российскому государству. Это потрясающий инструмент, к нему я привык, приспособился за 27 лет. Найти инструмент такого же качества можно только в какой-то очень хорошей западной коллекции.

У меня очень мощный инструмент, но хотелось еще мощнее, поэтому два раза попробовал инструменты из Венской коллекции. Они были очень хорошими, но оба раза концерты были мало удачными. Поэтому больше я решил не экспериментировать.

Жизнь такая многообразная…. Хотите честный ответ? Самое главное в жизни – это ухаживание за красивыми девушками. Это заводит сильнее всего! Но я люблю жизнь во всех ее проявлениях: люблю искусство, обожаю архитектуру, литературу – только времени на чтение хороших книг, на гениальные картины не хватает. Пытаюсь все успеть… Много путешествую. Мои любимые города – Рим, Флоренция, Венеция, Париж, Лондон, Мюнхен….

Когда выхожу на сцену, первым делом внимательно осматриваю зал. И если вижу, что в зале много красивых женщин, меня это безумно вдохновляет. Более того, я выбираю среди них одну (когда я на гастролях один, без жены) и начинаю играть для нее. Я на нее смотрю, она сначала смущается, думает, может, что-то не в порядке с одеждой, потом понимает – нет, все в порядке, наверно, я очень красивая. У нее полное ощущение, что я играю весь концерт только для нее. Но в самый последний момент, когда она думает, что сейчас для нее буду раскланиваться, я делаю ужасную вещь – выбираю себе другой объект. И так всю жизнь.

Кино – одно из любимейших увлечений. Есть любимые режиссеры, любимые фильмы. Одним режиссером страшно увлечен уже на протяжении многих лет, сейчас смотрел его новый фильм «Нимфоманка» и остался в полном восторге – это Ларс фон Триер, считаю, что это лучший режиссер нашего времени. Фильмы носят несколько скандальный характер, поскольку он режиссер очень откровенный. В принципе все его фильмы страшно тяжелые, патологические, но с невероятной силой.

Всегда был любимым режиссером Андрей Тарковский. Люблю некоторые фильмы Михалкова. Сейчас очень интересный режиссер Звягинцев. Мои кумиры – легендарные режиссеры прошлого: Лукино Висконти, Микеланджело Антониони, Федерико Феллини… Один из самых любимых – Бергман.