Лидер LUMEN: Я не готов к смирению

Яркий свет ослепляет. Вскинутые руки поклонников держат черные плакаты, на которых выделяются белые буквы «L», «U», «M», «E», «N». Вдалеке едва различим темный силуэт высокой угловатой фигуры. Лучи прожектора останавливаются на ней. Человек на сцене резким движением руки выбрасывает микрофон в зал. Тут же в унисон отчетливо слышится: «Давай, кричи, но тебя могут не понять. Никто из них не хочет ничего менять».

Это Рустем Булатов – фронтмен, вокалист и автор песен группы LUMEN в клубе Project 14 в Петрозаводске. Во время интервью он совсем другой. При встрече сдержанно улыбается, тут же садится и скрещивает руки на груди плотно сжатым крестом. Мне сложно удержаться от обсуждения событий на Украине, Майдане и вообще политики с тем, кто поет об этом.

– Рустем, что или кто влияет на ваши поступки?

– Иногда все в жизни складывается так, что единственный возможный выход из ситуации – не тот, который тебе нравится. Поэтому чаще всего влияют обстоятельства. Во всех остальных случаях ни книги, ни фильмы, ни другие люди не заставят меня сделать что-то против личных принципов. Кто сможет ответить, что было важнее – вовремя прочитанная книга или советы мамы?

– Я посмотрела график ваших выступлений. В прошлом году в начале декабря вы давали концерты на Украине. Что увидели?

– Да, с 10 по 13 декабря мы были в Одессе, Днепропетровске, Киеве и Донецке. В то время все противоборство было в Киеве, на Майдане. В остальных городах все живо интересовались этим конфликтом, но никакого участия не принимали. Было огромное эмоциональное напряжение, интерес.

– Как прошли концерты?

– В те дни мы работали по жесткому графику, концерт за концертом. Приняли нас отлично.

– Примерно в то же время, в начале декабря, украинская группа «Океан Эльзы» выступила на Майдане. Сейчас у музыкантов должны быть гастроли в России. Но по техническим или вовсе необъясненным причинам все их выступления отменены. Что происходит?

– С Вакарчуком мы виделись однажды на записи телепередачи, но вряд ли он меня помнит. Он всегда был человеком, который никогда не стеснялся выражать свою гражданскую позицию. Это началось еще во время так называемой Оранжевой революции. Ведь не секрет, что и ту революцию в России воспринимали крайне негативно, как проявление интересов Запада. За теми, кто был вовлечен в те события, власти стали смотреть пристальнее.

– И что с этим делать?

– Нужно хорошенько задуматься, хотят ли люди жить в государстве, где существует одна точка зрения? Где все остальное, весь разброс мнений, будет считаться предательством, а любое инакомыслие – пресекаться. Хочется ли откатиться назад, во времена СССР? Предлагаю всем почитать учебники истории, пообщаться со старшим поколением и прозреть как можно скорее! Это очень опасная тропинка, и мы по ней так уверенно шагаем!

– Срывали ли вам концерты, без внятного объяснения причин?

– Нет.

– Если бы у нас в стране случилось что-то похожее на Майдан, дали бы концерт?

– Здесь очень много «если». Мне не все равно, с кем идти и куда идти. И, несмотря на то, что большинство тех, кто был на Майдане – это обычные граждане, были и другие. Это люди, которые заряжены конкретными политическими целями. Мне не нравятся фанатики, люди, настроенные радикально.

– Вы говорите про тех, кто выступал там против России?

– Не важно. Даже если они с такой же категоричностью выступали бы против Америки, или любой религии, идей. Потому что на пути деструктива всегда нужно платить определенной болью и кровью. Не могу сказать, что цель оправдывает средства, и то, что произошло в Украине, вряд ли стоило почти 100 жизней.

– Как отнеслись к новости, что Крым теперь в составе России?

– У меня смешанные чувства. Мне, как гражданину, очень хотелось видеть Крым в составе России. Некоторые берега его буквально пропитаны кровью российских солдат, сколько отдано жизней за него. И то, что исторически все сложилось так несправедливо после развала Советского Союза – это всегда было для россиян «занозой» в сердце.

Но цена, которую мы сейчас платим за это, непомерно высока. Я имею в виду отношения России с миром, ведь все против присоединения. И еще очень трепетный момент – взаимоотношения с Украиной. Простят ли это России когда-нибудь? Присоединение произошло поперек украинских законов и мнения Украины вообще, с позиции силы. Вряд ли Россия себе такое позволила, если бы была слабее Украины в военном и экономическом смысле. Нельзя со всеми разговаривать с позиции силы, нужно научиться договариваться. Лавров вместе с Чуровым старались сгладить углы и трения. Но понятно, что внешнюю политику не эти люди делают. Наверху такое настроение, будто Украина – это вовсе не государство, что с ней вообще не надо считаться. Я в ужасе от этой внешней политики и не разделяю ура-патриотического настроя, который сейчас царит в обществе. Думаю, можно было бы достичь тех же результатов совершенно другим способом.

– Тексты ваших песен всегда выделялись глубоким политическим смыслом. Если кто-нибудь попросит Вас занять пост чиновника, согласитесь?

– Я не хочу власти. Никакой. Власть всегда связана с определенными требованиями к человеку. Я им не соответствую. У меня неоконченное высшее юридическое образование, я понимаю структуру российского права, ее систему, разбираюсь в том, как все это работает или не работает на практике. Но я не понимаю, как сегодня могу быть полезен внутри этой законодательной власти. Потому что законов много, но исполняется все через пень-колоду. И принцип разделения властей не работает. Фактически президент задает депутатам векторы развития законотворчества, они соединились в едином порыве. Поэтому не вижу смысла попасть в эту структуру, чтобы не быть там полезным. Я не готов к смирению.

В моменты серьезной беседы лицо Рустема словно маска: скулы напряжены до предела, губы как нить, взгляд неподвижных черных глаз устремлен вперед, к невидимой цели. Он говорит вдумчиво, будто тщательно взвешивает перед тем, как сказать, ценность каждого слова и только потом цедит его между плотно сжатыми губами. Когда Рустем говорит о жертвах украинской революции или о том, простят ли нас в братской стране за позицию силы, его голос дрожит. Видно, что эта тема для него не из легких. Но только речь заходит о работе, о семье и детях – тут же черты лица становятся мягче, в глазах – теплота.

– Приближается пора отпусков, да и Крым присоединился к России. А где Вы обычно отдыхаете?

– Да, конечно, наши ребята ездят на моря. Я – очень редко, у меня много дел, я трудоголик. В последний раз отдыхал в башкирском санатории. Хотелось подправить здоровье: время идет, болячки появляются. До этого мы с семьей были на замечательном острове Кипр.

– Наверное, летом у Вас наоборот много выступлений и не удается отдохнуть?

– В целом работы много: сочиняем новый материал, записываемся, репетируем программы, которые играем в осенних и зимних турах, ездим на фестивали. Так что лето будет жарким.

– Насколько я знаю, Вы давно женаты. Название последней работы «Нет времени для любви» - автобиографично?

– Да, женат десять лет. Название от того, что, к сожалению, мы видим. В ежедневной мясорубке, в буднях, стирается смысл происходящего: эмоции, впечатления. На выходных или в отпуске у людей наступает просветление, они вспоминают о том, что живы, что у них есть желание. Но затем в этой страшной круговерти все продолжается. Если постоянно самому себе не напоминать о том, что ты живой и что ты любишь, то очень скоро превратишься в зомби.

– Я читала, что у вас двое детей, как вы проводите с ними время?

– Да. Уроки делаем, их очень много. Старший ходит в художественную школу, ему нравится рисовать. Младший, если сдаст вступительный экзамен, пройдет по конкурсу, тоже туда поступит. Да, кстати, он без всякой музыкальной школы замечательно дома барабанит, из всех инструментов выбрал этот.

– Какую музыку они любят?

– Совершенно разную. Я не люблю вмешиваться. Есть фильмы, книги, передачи, игры, которые я не позволю. В музыке свои взгляды я навязывать не хочу, хотя, конечно, иногда морщусь.

– То есть и попсу?

– Да все подряд. Они дети и пускай у них будет право выбрать. Музыка – не обязательно поток информации, это может быть и настроение, состояние души. Бывает музыка, которая агрессивна, но я не думаю, что какие-то песни заставят задуматься в их возрасте о насилии (смеется).

– Вы живете в Уфе, что чувствуете, когда люди на улице узнают вас?

– Мне очень приятно. Если не тороплюсь, могу и пообщаться.

Гаснут зажигалки, люди медленно встают с корточек. Руки с «козами» вновь поднимаются вверх. Рустем подхватывает: «Гори, но не сжигай, иначе скучно жить. Гори, но не сжигай, гори... чтобы… светить!». Цветомузыка останавливается. Уши закладывает от аплодисментов и криков. На сцене все тот же худой человек: будто в молитве, прижимает перед грудью ладони друг к другу и опускает голову. Широко улыбаясь, он выдыхает: «Спасибо большое!».

Беседовала Ольга Сидорова