«Синяя история»: в Петрозаводске опека изъяла у опекуна из Москвы трех девочек

В январе прошлого года в Петрозаводск приехала погостить из Москвы большая семья – женщина и три девочки, взятые москвичкой под опеку. Девочки-сестры по возрасту не велики, они погодки, старшей – семь. Возраст и статус, пожалуй, единственное, что есть общего у девочек для сторон, участвующих в разбирательстве по уголовному делу по статьям о причинении вреда здоровью и о неисполнении обязанностей по воспитанию детей.

Фигурант дела – та самая жительница Москвы, взявшая сестер из столичного центра реабилитации под опеку. Для ее девочки –драчливые, имеющие проблемы со здоровьем и координацией. Для стороны обвинения – малолетние, оказавшиеся в уязвимом и беззащитном положении.

У девочек есть кровная родня: бабушка, тетя. Маму, которая произвела на свет малышек, лишили родительских прав за неисполнение родительских обязанностей. Так они и оказались у чужих людей.

Тетя и забила тревогу, когда опекунша прислала ей фотографии девочек, покрытых синяками, ссадинами и следами зубов. Женщина, взявшаяся воспитывать детей, объясняла – две младшие девочки сами побили друг друга, подравшись из-за куклы. Били друг друга малышки пяти и шести лет складной табуреткой, таскали за волосы по комнате и кусались.

Тетя попросила опекуна дать ей пообщаться с девочками по телефону – ее очень обеспокоил вид родственниц. Однако возможность предоставлена не была.

Тетя сестер решила, что так дело не пойдет, особенно ее насторожило то, что опекун попросила никому ничего не говорить и фото не показывать. Поэтому она сообщила в полицию о том, что в далеком Петрозаводске бьют детей. Обратилась и в опеку Петрозаводска и Москвы. А дальше завертелось.

Спустя несколько дней опекун все же обратилась с двумя девочками, что помладше, в больницу. Однако врач, принимавшая девочек, насторожилась и отправила их на обследование в травматологию. В результате обе девочки были госпитализированы – одна с насморком и кашлем, вторая – с сыпью. Вскоре к ним присоединилась и третья сестра – по «парамедицинским показаниям». У девочек диагностированы ушибы, повреждения, квалифицированные как легкий вред здоровью.

Выписали их уже в центр «Надежда». А после отправили в московский ЦПД. Пока их опекун окончательно прав не лишена, дело рассматривается в суде. Ситуация на поверку оказывается намного сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Сторона обвинения

Специалисты центра в Петрозаводске отмечают, что девочки вовсе не были ни драчливы, ни агрессивны, напротив – веселы, активны и дружелюбны. Но при этом, когда их расспрашивали о синяках и надрывах на коже, отвечали, что так их наказывает опекун: бьет то палкой, то шнуром сетевого адаптера, таскает за волосы. Следком республики проводил по данному факту проверку.

Первые судебные заседания уже состоялись. В традициях российского правосудия – в закрытой форме, поскольку информация, озвученная за дверями зала заседаний, носит сугубо конфиденциальный характер и касается детей. Чем закончится дело, пока не ясно. В прокуратуре города, пока идет разбирательство, никаких комментариев не дают, что вполне логично.

Сторона защиты

При этом сама опекун придерживается совершенно другой версии: она приемных сестер не била, девочки подрались сами. Подрались зло и свирепо, при этом молча, в традициях детдома, куда девочки угодили после лишения биологической матери прав.

«На самом деле дети друг с другом подрались, однако местной прокуратуре для статистики очень нужна раскрываемость по данным статьям (156 УК РФ и 115 УК РФ). Защита обвиняемой имеет на руках доказательства, опровергающие все без исключения доказательства вины. Но данные документы защиты не были отражены в обвинительном заключении и не принимались следствием в расчет, что даёт основания опасаться того, что судебный процесс будет иметь репрессивный характер», - говорится в петиции, созданной на популярном сайте интернет-обращений.

Автор петиции полагает, что судья сделала заседания закрытыми исключительно для того, чтобы не позволить осветить процесс.

Мы связались с опекуном. Она рассказала, что прошла школу приемных родителей, увидела девочек в базе детей под опеку, приехала и забрала. Мы спросили о тех самых «доказательствах, опровергающих все без исключения доказательства вины». Ими опекун считает заключение московского бюро экспертизы. В документе говорится о том, что карельские специалисты, проводя экспертизу состояния девочек, не отмечают, о каких конкретно повреждениях идет речь. Это во-первых. Во-вторых, нет данных о самих экспертах – есть ли у них соответствующие сертификаты? Есть вопросы и к методам исследования. Визуальный метод недопустим для врача, полагает автор рецензии из Москвы, поскольку в медицинское обследование входит не только осмотр. Насчет черепно-мозговой травмы (у одной из девочек нашли сотрясение мозга) не было проведено проб и качественного обследования.

Кроме того, рецензент отмечает – у девочек не спросили, дрались ли они друг с другом? Эксперт считает, что проверить нужно было все версии. При этом сама организация «Московский эксперт», в которой была написана рецензия, носит статус АНО. И исследование провели по вопросу, «который был дан в редакции лица, инициировавшего проведение исследования».

Кстати, эксперт-рецензент почему-то специализируется на диагностике отравлений наркотическими веществами, а репутацию самого АНО некоторым образом портят крайне отрицательные отзывы.

Считает опекун, и что допросы малышек проводились под давлением следователей – детям задавали наводящие вопросы (напомним, пострадавшие еще не вошли даже в период среднего школьного возраста), а когда девочки уходили в сторону от намеченного курса, якобы перебивали, а еще – заранее «подучивали», о чем говорить.

Психолог, к которому сторона защиты обратилась за комментариями относительно видеозаписей допросов, считает, что все это имело место быть. Дети бьют себя по голове «из-за того, что их заставляют врать», закрывают себе рты ладонями, чтобы не оболгать родителей.

Однако психологов много, причин аутоагрессии может быть множество, и последователь каждой психологической школы отыщет свою.

На вопрос о том, почему же после столь жестокой драки мама не вызвала скорую и не обратилась за медпомощью немедля, опекун рассказала нам, что синяки появились лишь на следующий день. «Зачем мне ехать с ними в больницу, если у них ничего не болит?», -задала женщина риторический вопрос.

Еще одна претензия к суду – запрет на присутствие психолога на заседаниях, о котором ходатайствовала сторона защиты.

Сторона защиты детей

Однако уполномоченный по правам детей в республике Геннадий Сараев полагает, что опекун лукавит.

«У нас очень хорошие специалисты, которые диагностируют синдром жестокого обращения, - прокомментировал Сараев. – В травматологии работают люди с большим опытом, я им доверяю. Медики обследовали детей и нашли, кстати, не только свежие синяки, что тоже вызвало настороженность. Ту версию, которую предложила опекун, перепроверили трижды, и она не нашла подтверждения».

По словам омбудсмена, информацию о сестрах запросили и в московском ЦПД, где они находились до того, как попали под опеку. Об агрессии по отношению друг к другу, о нанесении побоев, от которых глаза заплывают и лица малышек напоминают лица боксеров после поединка, речи не шло.

Геннадий Сараев полагает, что даже если допустить гипотетически тот факт, что маленькие девочки обладают достаточной силой, чтобы избить друг друга до кровоподтеков, черепно-мозговой травмы, вырывать клочья волос, в любом случае, опекун не справился со своими обязанностями. Если дети в семье не находятся в ситуации безопасности, это вина взрослого, считает правозащитник.

«Задача уполномоченного – не вставать на чью-то сторону, а оказать помощь детям», - отмечает омбудсмен.

Всех не просканируешь

Взять детей под опеку в России просто. Достаточно быть не судимым, здоровым и располагать жилплощадью и зарплатой. Многие специалисты, знающие систему изнутри, полагают, что сама система опеки в стране нуждается в серьезном переосмыслении и реформации.

В начале прошлого десятилетия в России был заявлен приоритет на устройство сирот в семьи. Упразднить и изжить все детдома, дать малышам и подросткам возможность социализироваться, увидеть и принять нормальную модель выстраивания отношений в семье – что может быть лучше? Тогда сирот начали массово «раздавать» в семьи. Казалось бы, такими темпами все сиротские дома можно будет закрыть на замок. Но нет. Спустя короткое время начался откат – волна отказов и возвращений детей в систему.

Причины были типичными: ребенок растет – «вылезают» диагнозы, которые во младенчестве были не видны; денег, которые государство выдает опекунам, оказывалось недостаточно, чтобы вырастить ребенка; малыши превращались в подростков с детскими травмами, наслоившимися на пубертат. Бабушки и дедушки, которым отдавали кровных родственников, старели и уже не справлялись с подросшими «приемышами».

Сейчас, считает Геннадий Сараев, в республике к опеке относятся уже серьезней. И семьи выбирают строже. Но есть одно «но»: очереди из желающих взять под опеку детей, уже вышедших из умилительного пухлощекого периода, нет. И не предвидится. Опекуны, по большей части, желают взять в семью определенного малыша – с определенным цветом волос и глаз, с определенным характером. И, конечно, без сурового анамнеза в лице мамы-алкоголички и папы-рецидивиста.

Хотя многие эксперты сходятся во мнении: куда разумнее приютить сироту младшего школьного возраста – с ним можно договориться, он уже «вменяем» по сравнению с тоддлером, к тому же основы личности уже сформированы.

Есть и еще одно распространенное мнение: нужно, чтобы не семья выбирала ребенка, а наоборот, подбирать опекунов под характер и личные качества будущего подопечного. Совпадение темпераментов иногда значит больше, чем все остальное.

Вспыльчивым, гневливым, пусть и любящим, взрослым не сладить с упрямыми детьми. Точнее, процесс притирки может закончится необратимыми последствиями, травмами и уголовными делами.

Школы приемных родителей – не панацея. Нередко к организации учебного процесса в них подходят формально.

Есть большие вопросы и к организации сопровождения семей опекунов. В Карелии уголовных дел, связанных с нарушением прав детей со стороны ответственных за них взрослых, не так много. Но каждое из них можно назвать «громким». Точнее, «кричащим», по определению Геннадия Сараева, ведь взрослые, лишившиеся детей, сейчас активно используют медиа-пространство, стараясь таким образом получить иммунитет и заручиться поддержкой у общества.

И во очень многих случаях возникают вопросы к органам опеки: как следили, чем смотрели, почему не уберегли?

«Каждого на предмет угроз ребенку не просканируешь»,- отмечает детский правозащитник региона.

И это кажется странным. К примеру, при устройстве на работу в систему ФСИН будущие рядовые сотрудники проходят многоэтапное тестирование, и тех, кто проявляет склонность к агрессии, отсеивают (и то, как видно, кадровое «сито» иногда оказывается недостаточно мелким). А при устройстве ребенка в семью таких жестких требований не выдвигают.

Семья для ребенка, а не ребенок для семьи

Галина Власова, руководитель республиканского благотворительного фонда «Материнское сердце», полагает, что существующая система передачи детей в семьи, под опеку, должна меняться, действуя на перспективу. Этому могло бы способствовать более плотное сотрудничество органов опеки в НКО, которые помогают сиротам и приемным семьям. Специалистов, которые занимаются вопросами опеки, в районах не хватает.

«Почему мы забираем детей из семей? Родители не справляются по той или иной причине. Нужно поменять систему подготовки приемных родителей. Мы ребенку ищем семью. Ребенку, - подчеркивает Галина Власова. – А у нас очередь родителей, в которой прописано, кто за кем и какого возраста получит дитя».

В школах приемных родителей зачастую внимания тому, способен ли человек в принципе взять на себя ответственность за приемного ребенка, уделяется мало, в то время как именно этот аспект должен быть решающим. Так, в республике существуют клубы приемных семей в районах. И именно в условиях обмена опытом, обсуждения значимых тем, у многих потенциальных пап и мам не кровных детей возникает понимание: им нужен совсем не тот ребенок, о котором они думали изначально. А из-за того, что детей выдают в очереди, появляются ситуации, когда маленький человек кочует из семьи в семью, не находя лучших условий. «Были случаи, когда ребенок попадал в несколько семей по очереди. Вы представляете, какая это травма, что он переживает?», - объясняет Галина Алексеевна.

Именно поэтому так важно разработать вариативную систему подготовки родителей: с семьями-наставниками, с семейно-воспитательными группами, которые помогают детям адаптироваться к новым условиям после жизни в ЦПД.

Несмотря на то, что детдома, как явление, были ликвидированы, центры помощи детям, существующие сейчас, мало чем отличаются. Да и специалистов, которые могут грамотно подобрать семью ребенку, не хватает. А не хватает их из-за низких зарплат, большой текучки и прочих проблем, на которые внимание обратили только недавно. Поэтому только в сотрудничестве с общественными организациями, с самими родителями, знающими обстановку на местах, и только приняв необходимость выстроить новую, постоянно развивающуюся систему – не перенятую в европейских странах, а свою, удастся преломить ситуацию.